Предатель в северной корее
Самая крутая история про то, что у Ким Ир Сена в старости начало расти что-то вроде жировика на голове. И в какой-то момент она доросла до размеров хорошей такой дыни. Удалить ее было нельзя, потому что рядом сосуды и мозг. Фотографам ее снимать было запрещено, его фотографировали с другого ракурса или ретушировали. Вот я представляю, как офигевали простые люди, когда видели вождя вживую, а у него растет почти вторая голова!
Посреди жизни
Чудесная книга автора «Записок акушерки» с рассуждениями про смерть и проблемы современной медицины, которая продлевает жизнь тогда, когда это уже не факт, что кому-то надо. Выписала себе много ссылок на другие книги, очень впечатлилась самой книгой, но не дочитала — тяжело. Хотя книга светлая, без жести, очень взвешенная.
Мисс Петтигрю
Написано было, что похоже на Вудхауза, но оказалось наглым враньем: на Вудхауза не похоже совсем, интриг нет, ни одного смешного момента тоже нет.
Лето на крыше
Есть фильм «Дикари», в котором почти нет сюжета, нет какой-то особенной актерской игры и вообще ничего такого вроде бы нет, но он так круто передает атмосферу летнего морского поселка из детства, что смотреть его все равно приятно. В лете на крыше тоже нет сюжета и есть довольно высокопарные детские диалоги, в которые сложно поверить, но такая приятная атмосфера этих длинных летних каникул, что читать — круто.
Два интересных отрывка про обучение детей рисованию и музыке:
Как учить музыке
«Преподаватель начал не с музграмоты, а с импровизаций. Дети просто играли на пианино, а он слушал треньканье и останавливал их на удачных моментах. Он просил их сыграть это место еще раз, но дети, разумеется, не могли этого сделать. Тогда он объяснил им, что если записать эти музыкальные фраыз, то их можно будет повторять, сколько душе угодно. А как записать? А вот как. Оказывается, давным-давно умные люди изобрели такие значки для изображения звуков. Взглянешь на лист с этими значками тотчас сыграешь то, что придумалось. Раз оно записано, никуда не денется. Дети стали сочинять музыку. Обучились музыкальной грамоте.»
Урок в художке
«Дело было так. В большом классе, в центре, я составил натюрморт из авторитарных предметов: две чашки с аляповатыми розами, вазу, такую же роскошную, пузатый чайник, обремененный какими-то дурацкими цветами, бездарное блюдо с инскрустацией, — все это расставил на столе, да еще перед натюрмортом установил рамку — передвигая ее, можно менять композицию, — и спрашиваю у детей: «что это такое?» — «Натюрморт», — отвечают. «А зачем?» — «Рисовать». «Рисовать?» Тогда я беру и обливаю все это дорогостоящую прелесть белилами. Дети обалдели. Я быстренько вызываю к себе самого старшего мальчика, даю ему банку с красной гуашью и предлагаю вылить сверху. Потом велю всем закатать рукава и запустить руку в это красочное месиво и руками, без всяких кисточек нарисовать на планшете паровоз. Знаешь, все с ума сошли.
Часа полтора они в диком восторге рисовали паровоз, кто как мог, кто как хотел. Потом мы сняли планшет с паровозом со стены, вышли во двор и устроили шествие по кругу. Такой шум, гам, а тут я гвоорю: «А теперь разорвите!». Слушай, они сделали это с неменьшим наслаждением, чем сам рисунок. «А теперь склейте это обрывки так, чтобы вышел паровоз лучше прежнего!». Склеили — вышел такой паровоз: пар из ноздрей!»
Педагогика для всех Соловейчика
От текста веет журналистской школой восьмидесятых. Такой он, полный риторических вопросов: «Что такое Человек?! Можно ли воспитать его, если воспитатель не знает, что такое Дух, Нравственность, Совесть?!». Но, несмотря на это, книга довольно приятная и хорошая.
Очень по ней хорошо видно, насколько лучше стало родительство с того времени — примеры «как у всех» в книге сейчас прям криминал.
Для меня самое полезное было то, что педагогика живет на вере и брать чужие приемы, если ты в них не веришь или они тебе как-то чужды бессмысленно. Почему-то меня мучил этот вопрос.
Воспитывать и тыркать ребенка, чтобы он ровно ходил/вежливо отвечал/делал книксен имеет смысл, только если у вас очень много времени на него, и вы можете делать это круглосуточно. Если нет — надо заниматься нравственным воспитанием, воспитанием сильными поступками, его можно дать за полчаса в день.
В кабинет дедушки, когда он разговаривал с друзьями, забежал внук и закричал «Дедушка, посмотри, как я нарисовал!». Дедушка осадил мальчика «Разве ты не видишь, что мы разговариваем?». Дедушка дает внуку ва урока. Один — урок культуры: нельзя прерывать взрослых. Второй — урок нравственного бескультурья: ничего не стоит погасить радость человека, осадить его. Если бы в комнату вбежал столь же бесцеремонно старый друг, его не осадили бы. Хозяин нашел бы способ не обидеть ни его, ни гостя. Это было бы по-человечески. С мальчиком же дедушка поступает педагогически — то есть худшим образом.
Чтобы воспитать ребенка культурным — нужен гувернер, который будет одергивать ребенка и шлифовать его поведение. Но мы мало времени проводим с детьми. Гувернерское воспитание за полчаса привить невозможно, только зря тратить нервы и силы, зря ссорится с детьми. Но нравственное, духовное воспитание дать в полчаса возможно, оно не требует специальных педагогических действий.
Самая сильная, самая значительная по влиянию на судьбу воспитательная мера — радость родных, когда человек входит в свой дом. Подросток устает во дворе не от игр, а от самостоятельности. Он бежит домой, а там его встречают суровым «Где ты шлялся? Ты посмотри на себя, на кого ты похож?». Ослабляется надзор — должна усиливаться внутренняя, душевная связь с домом, она заменяет надзор.
Не стоит совестить ребенка
Чтобы ребенок знал, что такое стыд, его нельзя стыдить. Стыдить — облегчать совесть. Если мы требуем выражать стыд: «Скажи, что ты больше не будешь, попроси прощения», то мы искореняем стыд. Было бы удобно, если бы ребенок рапортавал нам: «Мне стыдно, мне очень стыдно». Но ведь настояфщий стыд скрывается, в этом его особенность. Ребенок чувствует, что совесть его мучит, а ему говорят «бессовестный». Он сопротивляется, он не без основания полагает, что взрослый не прав, — и совесть перестает его мучить.
Разоблачая ложь, мы гордимся своей проницательностью, но меньше любим своего ребенка, и он меньше любит нас.
Заботиться о детях в быту — незазорно
Приходит мальчик из школы, а мама ему: «Возьми там в холодильнике! Согрей себе!». Мама объясняет: должен же мальчик приучаться... А чему — приучаться? К небрежным, ленивым, безрадостным отошениям?
Я говорю маме: «Придет сын — усадите за стол, подавайте, ухаживате, любите его!». Но мама отвечает «А вдруг он вырастет белоручкой?». В хорошей семье никто не знает слов «ты должен». Должен только я. Старшие вкладывают в любое дело старательность и внимательность, но не высчитываем, кто сколько сделал.
Тяга воспитывать ребенка — не самое радужное чувство, возможно лучше его в себе пресекать, а не лелеять
Биография ребенка — продолжение или часть нашей собственной биографии. Дети — как аттестат, и мы дергаем детей, чтобы он вел себя получше. Но дети чувствуют, когда мы заботимся не о нем, а выпрашиваем себе аттестат получше. Мы хотим быть медалистами, а ребенок — лишь медаль.
Детному человеку дети интересны. Для недетного они — объект воспитания. Протянув ребенку яблоко, он обязательно напомнит: «Ты, кажется, забыл что-то сказать?». Он не получает радости от того, что у ребенка есть вкусное яблоко, его радует только воспитанность. Школьнику он умеет задать лишь один вопрос: «Как учишься?».
Хорошо относится — значит победить в себе воспитательную страсть. Поучения — как антибиотики, они лечат поначалу, а потом вирусы привыкают к ним.
Педагогика и воспитание в семье довольно мало пересекаются. Для воспитания тысячи детей нужна наука управления, для воспитания одного — наука общения, а это разные науки. Поэтому возможно педагогические профессиональные приемы не работают или работают не так в семье.
Невозможно следовать чужим педагогическим советам, от которых вас корежит
Педагогика живет на основе веры. Другой родитель не может принять мой совет и поступить так, как предлагаю, потому что мой вариант ответа, но без веры в него, привет к худшим, а не лучшим результатам. В том время как я душевно потрудился, ответив мальчику <определенным образом>, другой родитель пошел бы против себя, против своих убеждений, и вышло бы, что проглотил обиду.
При детях нельзя злословить
Пока в доме дети, мы не имеем права принимать ни одного человека, о котором мы не можем не говорить дурно. В нашем доме о людях говорят только хорошо. Дети не должны слышать, как взрослые перемывают косточки знакомым, осуждают людей.
Не только вас бесят дети, когда вы в плохом настроении, вы тоже бесите детей
Дети бегут от несчастных, как от заразных больных, они раздражают их, хотя они и не всегда понимают причину этого раздражения.
Просто лайфхаки
Когда маленьким детям прописывали горькое лекарство, я первый глотал целую ложку. И дети запомнили как отец глотал ради них столовыми ложками горькое лекарство
Если научить детей вместо «купи!» говорить «а давай мы купим» будет легче втянуться в обсуждение. Купи мы сразу отметаем, как приказ.
